— Спасибо за лекцию, — сказал посетитель. — Дальнейшее умудрение произойдет, как я понимаю, в этой веселенькой сурдокамере? — и он указал на открытую белую кабину, от которой во все стороны тянулись к стенным панелям разноцветные провода.

— У вас ассоциативное видение, — опять уколол ассистент: посетитель ему явно не нравился.

— Так не я же увижу, а вы, — засмеялся тот. — Только одно примечаньице к тому, что увидите. Идет?

— Какое?

— Happy end. [2]

Ассистент опять не удержался.

— Гончаровская Марфинька, между прочим, тоже обожала романы со счастливым концом.

— И Дарвин, — вмешался профессор. — У вас хороший пример, мой друг, сказал он посетителю, по-приятельски подталкивая его в кабинет.

Последнее, что увидел тот, погрузившись в санаторное кресло кабины, была молния, сверкнувшая в глазах профессора, и последнее, что он услышал, были слова, прозвучавшие как приказ:

— Спите!

И для него уже все исчезло, а профессор, плотно закрыв дверь кабины, бросил на ходу ассистенту:

— Включайте.

Мгновенное напряжение воли было так велико и так изнуряюще, — а профессор был уже стар, — что ему хотелось скорее расслабиться.

— Надо иметь фонограммы таких разговоров, чтобы в дальнейшем пациенты прослушали их без нашего вмешательства, — устало сказал он, присаживаясь к экрану, и закрыл глаза.

Ассистент уже включил управление.

— Годовую шкалу? — спросил он.

— Давайте, — согласился профессор. — Лет на пять вперед. Тот же день.

Он думал о том, что никогда не интересовался своим будущим и никто не видел его на экране. Да и что они увидели бы? Только вероятностный вариант, обусловленный законом причинности. Можно изменить условия, но нельзя изменить закона. И никакая вычислительная машина не подсчитает все варианты будущего, если многократно изменять условия настоящего. Наука еще не преодолела этого барьера. Профессор вспомнил вероятностный вариант его коллеги — бионика Сергиевского — авиакатастрофу во время перелета через Атлантику. Сергиевский тотчас же перестал пользоваться услугами воздушного транспорта. И что? Умер тремя годами позже от опухоли в мозгу. Профессор вздохнул и открыл глаза.

— Ну, как? — спросил он ассистента, колдовавшего у регуляторов.

— Пусто, — откликнулся тот. — Нет видимости.

— Может, поломка?

— Аппаратура в идеальном порядке.

— Тогда можно предположить… — начал было профессор.

Ему очень не хотелось это предполагать, но ассистент уже закончил:

— …что нашего пациента к этому времени уже не будет на свете.

— Что же предпримем?

— Пройдемся по годам, благо их не так много. Начнем с первого.

Ассистент передвинул стрелку на будущий год. Минуту оба молчали. Экран по-прежнему был девственно чист.

— Н-да, — сказал профессор. — Рановато. Такой молодой.

— И такой розовый, — прибавил ассистент и спросил. — Пощупаем месяцы. В конце концов их всего двенадцать.

Он быстро переключил регулятор и подвинул стрелку к концу текущего месяца. Ни тени изображения не возникло в лиловой глуби экрана.

— Не доживет даже до конца месяца, — флегматично заметил ассистент. Что ж теперь остается? Дни.

У профессора мелькнула догадка, даже ему самому еще не ясная.

— Поставьте стрелку на завтра.

Но и тут экран не отозвался на движение стрелок.

— Может он… того? — косноязычно спросил профессор.

— Что «того»?

— Уже.

Ассистент взглянул на показатели датчиков.

— Видите: дышит. Воловье сердце. И давление, как у спортсмена-перворазрядника.

Профессор подумал и сказал:

— Давайте проследим, что с ним может случиться после ухода от нас. Ну, сколько отнимет предварительная процедура? Хватит десяти минут. С этого и начинайте.

— Придется переключиться на минутную шкалу, — поморщился ассистент. Первый случай в нашей практике.

Он переключил регуляторы, проверил, не помутнел ли экран и поставил стрелку на цифру 10.

На экране тотчас же возникло цветное изображение двери, открывавшейся на лестничную площадку. Спящий в настоящее время появился на экране в своем ближайшем вероятном будущем. С недоуменной улыбкой он закрыл дверь, пожал плечами, как бы выражая этим недоверие к опыту и сожаление о потерянном времени, спустился по широкой мраморной лестнице к выходу и смешался с прохожими на людной улице. Ни профессор, ни ассистент не боялись потерять его из виду, посетитель сам подсознательно все время находился в зоне экрана. Он подошел к обочине и поглядел по сторонам, нет ли поблизости милиционеров-орудовцев. Переход со светофорами находился в двухстах метрах впереди, но человек, видимо, торопился. Он поспешно обошел стоявший у тротуара автобус, но обошел его не сзади, а спереди и не видел потому уже поравнявшейся с автобусом пятитонки с арбузами. Трагедия длилась какую-то долю секунды. На экране мелькнуло искаженное лицо водителя, пытавшегося затормозить, хотя никакие тормоза уже не смогли бы приостановить катастрофы, и темное пятно поглотило изображение. Экран погас.

— Все ясно, — сказал ассистент. — Отключаем датчики. Скажем ему?

— Зачем пугать человека? — подумав, ответил профессор. — Того же эффекта можно добиться и другими средствами.

Посетитель вышел из кабины очень довольный.

— Мировой сон, — еле выговорил он сквозь зевоту, — лучше санаторного. Ну, как happy end?

— Ничего не вышло, — сказал профессор. — Какие-то неполадки в аппаратуре. Экран показал только ваше будущее непосредственно после опыта. И погас.

— Ну и что ж вы увидели?

— Что мы могли увидеть за три минуты? Вы спустились по лестнице, вышли на улицу и начали переходить ее в неположенном месте.

— А я плюю на все светофоры, — засмеялся посетитель. — Переход далеко, а как раз напротив остановка моего троллейбуса.

— А почему бы вам не поехать на метро? Оно в двух шагах от института. И на этой же стороне.

— Не люблю метро, — скривился посетитель, — эскалаторы, тоннели. И троллейбус меня к самому дому подвозит.

— Все-таки я посоветовал бы вам метро, — настойчиво повторил профессор. — Не люблю, когда аппарат портится: плохая примета.

— Для вас будущее точняк, а вы — примета! — опять засмеялся посетитель и хлопнул профессора по плечу. — Ладно, доктор, будь по-вашему.

Профессор и ассистент вышли на балкон. Все выглядело, как на «кране, только в натуральную величину, — и улица, и прохожие, и автобус у тротуара. Но посетитель не подошел к обочине, а решительно зашагал вперед.

— Пошел к метро, — предположил ассистент.

— Погодите, — осторожно заметил профессор, — впереди еще светофорный переход.

В этот момент знакомый до ужаса грузовик с арбузами мирно подрулил к тротуару. Из кабины вышел водитель и побежал к табачному киоску за папиросами.

— Привет, — сказал ассистент. — Вот и последнее условие закона причинности. Можем сматывать удочки.

Но не успели они отойти от балкона, как шум на улице пригвоздил их к месту. Он доносился издали, но угадывался сразу — глухой шум встревоженной толпы.

— Посмотрите, — сказал профессор, держась за косяк балконной двери, — я боюсь.

Ассистент снова вышел и долго не возвращался. Профессор ждал с закрытыми глазами и даже не открыл их, когда ассистент прошел мимо.

— Та же пятитонка с арбузами, — сказал он. — Нагнала его на переходе. Он все-таки пошел через улицу.

— А светофоры? — робко спросил профессор.

— Плевал он на светофоры. Вы же слышали? Должно быть, пошел на красный свет, — пожал плечами ассистент. — Вот вам и другой вероятностный вариант.

— Хирург не имеет права ошибаться, — медленно проговорил профессор. Мы тоже.

— Хирургия — наука точная. А у нас еще так много непреодоленных барьеров. Никакая вычислительная машина не сможет подсчитать всех вероятностных вариантов будущего, — ассистент буквально повторил мысль профессора.

— И все же сегодня мы могли бы спасти его.